Эту скромную женщину советское ГПУ обвинило в подготовке покушения на жизнь самого Сталина и в попытке государственного переворота в СССР. Однако единственным её «преступлением» было то, что, волею судьбы попав в самое сердце атеистической империи, она осталась верна своему вероисповеданию.
Читая о преследованиях большевиками служителей Католической Церкви, автор никогда прежде не встречал упоминаний о Крушельницкой. И это не удивительно, так как большую часть своей жизни она провела не в Беларуси. Единственный источник информации о жизни Крушельницкой и её мученической смерти – это статьи российских исследователей сталинских репрессий Ольги Романовой и Светланы Шишкиной.
Согласно этим исследованиям, Камилла Крушельницкая родилась в 1892 г. в Барановичах. По всей видимости, во время Первой мировой войны вместе с семьёй оказалась в Москве. Во время революционных событий в России семья разделилась: один из братьев Камиллы, Юзеф, воевал за большевистские идеалы и был атеистом, сестра Ядвига стала монахиней в Гродно, а тётя – Трозерина Крушельницкая – эмигрировала в Париж. Камилла же была вынуждена остаться в столице советской России.
Там Крушельницкая на протяжении двух лет училась в народном университете имени Шенявского, получая таким образом «неполное» высшее образование, затем работала в Москве. Последним местом её работы было бюро «Стальсбыт».
Как известно, правящий тогда в России сталинский режим активно боролся со всеми вероисповеданиями, при чём католиков считали самыми опасными врагами коммунистической идеологии. Один из ксендзов, служивший тогда в Ленинграде, писал: «Каждый, кто приходил ко мне, сразу же становился подозреваемым». Многие католики рано или поздно подвергались репрессиям за веру, арестовывались и отправлялись в лагеря. Поэтому признание в вере не было простым делом, а еще большим героизмом было открытое признание приверженности католицизму и участие в богослужениях.
Стоит также подчеркнуть, что формально Крушельницкая не только принадлежала к московскому католическому приходу св. Людовика, но и как убежденная католичка была духовной дочерью епископа Пия Евгения Неве, апостольского администратора в Москве. В то время, когда ГПУ везде внедряло своих осведомителей, она имела смелость открыто говорить с людьми на религиозные темы.
Камилла контактировала с множеством людей, а в её квартире собирались как верующие, так и колеблющиеся между атеизмом и верой в Бога. Во время этих встреч читались Евангелие и книги на религиозную тему. Крушельницкая пробовала в свете веры смотреть на всё, что происходило в Советском Союзе, и говорить об этом с друзьями.
В Москве Камилла Крушельницкая познакомилась с Анной Абрикосовой, основательницей общины сестёр-доминиканок восточного обряда. В то время Абрикосова уже провела 9 лет в тюрьме как руководитель московской контрреволюционной организации и была досрочно освобождена после тяжёлой операции в тюремном госпитале. Ей запрещалось проживать в больших городах, поэтому она жила в Костроме, а в Москву приезжала на лечение. Во время одного из таких визитов Абрикосова согласилась прийти на квартиру к Крушельницкой с целью провести дискуссию с молодёжью. Она говорила, что в советской России нет свободы вероисповедания и в связи с этим молодые люди остаются слепыми, так как не могут узнать правды и понять смысл того, что вокруг них происходит.
Спустя какое-то время ГПУ узнало о неформальных встречах, которые происходили на квартире у Камиллы Крушельницкой. В июле 1933 г. Камилла и те, кто принимал участие в собраниях, были арестованы. В числе тех, кого арестовали, оказалась даже молодая племянница Камиллы, 18-летняя Вера Крушельницкая. Вся «вина» этой девушки заключалась в том, что она была знакома с сыном Ворошилова, была когда-то у него на даче и на квартире в Кремле. Для ГПУ это было достаточным основанием, чтобы утверждать о сборе информации о расположении помещений в Кремле с целью совершения покушения на Сталина.
Главной «террористкой» признавали Анну Бриллиантову, молодую неуравновешенную женщину. Как пишет С. Шишкина, во время допросов, которые продолжались четыре дня и ночи, Анна начала подписывать самые неправдоподобные и удивительные «признания»: «С 1931 года … я поддавалась контрреволюционной католической миссионерской обработке…, считала своей обязанностью бороться против советской власти, не исключая индивидуального террора, шпионажа и саботажа». Как непосредственного инициатора террористических планов Анна, вероятнее всего под давлением следователей, назвала Камиллу Крушельницкую.
Камилла держалась на допросах мужественно, но всё складывалось против неё, в том числе ее шляхетское происхождение и родственники, проживавшие за границей. ГПУ интересовало знакомство Камиллы с «контрреволюционеркой» Анной Абрикосовой, а также то, что исповедником Крушельницкой был епископ Пий Неве, которого власти пробовали сделать «заграничным шпионом» – в следственных документах он напрямую назывался агентом французской разведки.
Камилла во время следствия не скрывала своего отношения к гонениям на религию: «Как верующая я считаю, что в Советской России нельзя открыто исповедовать своей веры. Храмы всех конфессий закрываются, а лучшие дети костела– преследуются».
В результате Крушельницкая и Абрикосова как руководители «террористической организации» были приговорены к 10 годам исправительных работ. Камиллу отправили в печально известный Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), бывший православный монастырь, превращенный в тюрьму для всех не согласных с советской идеологией. Соловки были местом лишения свободы не только православных, но и католиков: светских и духовных. Многие лишились там жизни.
Камилла была «неисправима» – Соловецкий лагерь был не в состоянии сломать её дух. В разговорах с другими сосланными, как доносили информаторы, «сначала осторожно, а затем всё смелее пробует убедить…, что в СССР всё основано на клевете и подлости, всё является обманом, большевики отказались от Бога, идут дорогой зла и губят человеческие души». Приводя примеры, Крушельницкая указывала на миллионы невинно осуждённых людей, мучающихся в тюрьмах и лагерях, говорила, что единственно верной дорогой является познание Бога и правды. Такие слова Камиллы нашли отзвук в людских душах – тот же информатор приводит много примеров, когда убеждённые «анархисты и атеисты» выражали желание принять католицизм. Несмотря на суровость грозящей ей кары, Камилла старалась поддерживать связь с единоверцами и участвовала в богослужениях, которые тайно проводились в Соловецком лагере католическими священниками.
Именно там, на Соловках, Камилла, которой исполнился тогда 41 год, нашла свою земную любовь. Письма женщины, написанные человеку, с которым она хотела вступить в брак, каким-то чудом сохранились до наших дней. Слова в них не всегда можно чётко разобрать, но они показывают свет её души и безграничное уважение к любимому: «Бесконечно любимый, близкий сердцу! Спасибо тебе за письмо! Увидела в нём всю твою душу! Я счастлива, что не ошиблась в ней. Она такая, как я и считала, – она живая!». В другом письме: «Необычайно приятно мне, что называешь меня «Любимая Камуся», не Камочка, или Камиллочка, а Камуся – как называли меня дома. Повеяло вдруг чем-то домашним, таким дорогим и близким. Ах, Игорь! Как же Твоя «Камуся» Тебя любит! Если бы ты только знал, как сильно! … Навеки мы являемся одним целым!… Твоя Камуся станет только Твоей верной женой, безгранично Твоей!». Такие слова она писала своему любимому, пользуясь всеми возможными способами конспирации, изобретёнными заключёнными и грозящими суровым наказанием.
Нужно сказать, что избранник Крушельницкой не был христианином. Из ее писем к нему следует, что она просила Божьего благословения в его обращении и в том, что, живя с ним в браке, поможет ему прийти к Христу. Ее письма свидетельствуют и о том, как важна была для неё вера и верность Католической Церкви. Писала она своему избраннику о значении, которое для неё имеет Таинство брака. Игорь вскоре должен был быть освобождён, а ей до окончания срока оставалось еще целых семь лет. Крушельницкая была реалисткой и, хотя мечтала о семейном счастье, отдавала себе отчёт, что муж может не дождаться её освобождения: «Ждать меня целых 7 лет… Выдержишь ли Ты это? Ты, прежде всего, живой человек… Жизнь возьмёт своё, жизнь продолжается, но я не буду тебя за это винить – пойму!». Но для неё самой Таинство брака было нерушимым: «…разводов у нас нет и дать Тебе его я не могла бы».
Камилла долго колебалась, прежде чем соединилась с любимым супружескими узами – ей трудно было решить, что лучше: заключить брак в лагере или после освобождения. Причиной мучительных раздумий было и то, что один из ксендзов-узников, которому Камилла доверила свою тайну, не одобрял такого союза. В конце концов его удалось переубедить. Ксендз Антоний Ермолович обвенчал новобрачных 28 июля 1936 г. в помещении прачечной Соловецкого Кремля. Свидетельницами были две другие осужденные католички – Елена Розына и Елена Цицерина.
Как свидетельствуют архивные данные, супруг Камиллы, Игорь, был информатором ГПУ. Изменил жене он хладнокровно, а ведь Камилла ему безгранично доверяла и лично передавала в письмах фамилии и адреса близких ей людей. Делала это, заботясь о нём – ведь вскоре он должен был покинуть лагерь, значит, ему понадобится человеческое сочувствие и помощь, как материальная, так и духовная. Человек же этот оказался доносчиком, от которого власти получили все переданные ему фамилии, адреса и другие данные. То, что Камилла полюбила такого человека, было ещё одним крестом в ее жизни, который несла, не зная об этом. «Будем вместе тянуться к правде. Спрашиваете, какая она есть? Всё можно уместить в одном слове: Бог. Дорога к нему – это Любовь. Через любовь, и только через неё, можно понять всю правду жизни: Бога и приступить к сближению с Ним», – писала когда-то Камилла своему избраннику.
В 1937 году Соловецкий лагерь ликвидировали. Некоторых узников отправили в другие лагеря, а оставшихся – наиболее «опасных» для советской власти – приговорили к смерти. Решением специальной тройки НКВД Камилла Крушельницкая получила высшую меру наказания. Это означало, что её приравняли по степени опасности для советской власти к ксендзам. Только недавно удалось установить место расстрела узников 1937 г. Это урочище Сандормох под Медвежьегорском в Карелии. Там покоятся останки более тридцати католических священников, расстрелянных осенью того года. По данным Ольги Романовой, Камилла Крушельницкая приняла смерть 27 октября, находясь в первой партии приговорённых.
Камилла Крушельницкая была настоящей мученицей за веру, на протяжении всей своей жизни сохранившей верность убеждениям, о которых так прекрасно писала в одном из своих писем: «Не предам ни Костёла, ни Родины: все люди, в конце концов, имеют только одну Родину – Царство Божие, которое объединяет народы всего мира и делает всех братьями независимо от их национальности или общественного положения».
В 2003 г. Римско-католическая Церковь в России предложила кандидатами для беатификации 16 католических новомучеников России, среди которых была и Камилла Крушельницкая.
Дмитрий ЗАГАЦКИЙ,
магистр исторических наук.