Почему мы часто ведём себя так напряжённо и судорожно в своих отношениях с Богом, с ближними, с самими собой? Сошлюсь на известный психологический пример.
Если на земле лежит доска, пройти по ней, не оступившись, может практически любой. Если эту же самую доску поднять метра на два, пройдёт по ней уже далеко не каждый. А если укрепить её над пропастью или между небоскрёбами, пройти по ней сумеют только считанные единицы. В чём дело, доска ведь та же самая? Доска та же самая, да не тот же риск. Оступись на земле – ничего не случится, оступись на небольшой высоте – ушибёшься, оступись на большой – расшибёшься насмерть. Наше тело слишком, даже абсолютно, себя ценит, так оно устроено, и потому дрожит и напрягается, если чувствует опасность, пусть маловероятную, зато неимоверно грозную.
Этот пример помогает нам понять важную вещь: чем выше мы себя возносим, тем больше дрожим и напрягаемся от страха сверзиться. Но если для тела естественно ценить себя превыше всего остального, ибо, лишившись себя, оно лишается всего, то для души, для личности такое поведение и неоправдано, и непростительно. Ценить себя выше всего остального у неё нет ни малейших оснований.
– Да кто же это ценит себя выше всего остального? – воскликнут. – Я только и делаю, что повторяю, какой я окаянный грешник, прах и пепел и вообще азъ многогрешный! Только и грызу себя за все промашки и проступки, что совершил вчера и третьего дня!
В том-то и дело. Важно не то, какую ты себе оценку ставишь. Важно то, что ты непрестанно себя оцениваешь. Что ты только и занят, что самим собой. Вот это и значит, что ты для себя – наивысшая ценность.
Степень нашего самовозвышения можно довольно точно измерить арифметически, в процентах. Прикиньте, сколько времени в течение дня ваши мысли заняты вами – не важно, одобряете ли вы себя при этом или осуждаете, – и сколько Богом или окружающими? О Боге мы вспоминаем разве что во время обязательной молитвы – для многих это 10 -15 минут в сутки – да ещё сколько-то раз спорадически, а об окружающих, если не пристают, и вовсе почти не вспоминаем. Так, а про себя? А вот про себя мы почти ни на мгновение не забываем! Вот вам и точное соотношение в процентах: «я — не я – 90%-10%» (да нет, не точное, скорее оптимистическое).
Вот и выходит: пока я для себя эдакая сверхценность, пока я, так сказать, не положу свою доску на землю, я непременно буду судорожно дрожать и напрягаться. Между тем, страх наш совершенно иллюзорный, поскольку вознесена наша доска на высоту исключительно в нашем воображении, а так – лежит себе спокойно на земле, а то и в яме; падать нам с неё на самом деле некуда.
Поэтому «положить свою доску на землю» требует от нас не каких-то физических, внешних поступков, но исключительно внутренних, духовных. Перемены образа мышления прежде перемены образа поведения. И даже проще: не столько менять свои суждения, сколько попросту отказаться от изрядной их доли; и когда получится, мы испытаем значительное облегчение. Не ставить себя низко, а вообще никак не ставить. Не думать, выше ли я или ниже окружающих, но вообще не сравнивать. Ибо верного мерила для сравнения у нас попросту нет.
Да, «положить свою доску на землю» значит вообще перестать о себе судить: «Я и сам не сужу о себе» (1 Кор 4,3). Это значит избавиться не только от бессмысленных психологических усилий, но и от морально неоправданных претензий. Если я христианин, то, значит, я целиком и полностью отдал себя Христу. Уже отдал, а не только собираюсь это сделать. И значит, я уже себе не принадлежу. А если так, то какое право я имею себя судить? «Кто ты, осуждающий чужого раба?» (Рим 14,4). А поскольку для нас думать о себе и судить, оценивать себя практически одно и то же, то, стало быть, нужно попросту перестать думать о себе.
Как это сделать? Думать о Боге, разумеется, но только не так-то это просто. У людей, мистически одарённых и призванных, на освоение подобной практики уходят десятилетия. К счастью, Бог далеко не всех предназначил быть мистиками. У каждого из нас имеется отличный и доступный способ отвлечься от себя: думать о других. Относительно других нам всё же легче думать не в смысле «оценивать», хотя на это мы всегда горазды, но в смысле: «Как бы принести им благо?». Эта задача тоже не самая простая, лавировать между равнодушием и навязчивостью – дело не из лёгких. Но тем лучше – будет чем заняться, будет чем себя от себя отвлечь!
А промашки – конечно, они тоже будут! Кто я, чтобы не допускать промашек, за кого я себя принимаю? Но для того и существует исповедь: промахнулся – исповедался, упал – поднялся, испачкался – помылся! И больше после этого себя уже не грызть! Мы ведь не сокрушаемся о том, какая у нас вчера была одежда грязная, если нам удалось её выстирать.